Марина Ирхина

"Давным-давно... Как и полагается, жил-был я... Или жила-была я, как ты считаешь моя милая читательница? В общем, были времена... я их не помню. Или почти не помню... Ты понимаешь меня? Я знаю, что понимаешь, я очень хитрый и сразу распознаю людей, которые меня понимают! Видишь ли, существует много разных людей. Можно бы сказать, разных видов людей. Но это неправильно. Во-первых, потому что кто-то обязательно обидится за то, что его обозвали видом. А во-вторых, потому что как раз по виду их и не различишь. Так что, существует много людей одного вида, но разных. Мы все умеем различать разных людей, но стесняемся этого так сильно, что убедили себя, будто ничего не видим. Некоторые и правда совсем ничего не видят. Другие видят только кое-что. Например, те, кто боятся зверей, хорошо различают людей-зверей. А люди-звери бывают разные: одни злые, другие добрые, но гораздо больше тупых и хитрых. Некоторые совсем не различают людей-зверей, зато узнают благородных и мерзавцев. Есть и такие, кто видят людей-эльфов, людей-гномов, людей-троллей. Но зато очень редко видят просто людей. Я же различаю людей по памяти. Есть такие, которые совсем ничего не помнят. Причем одни из них ничего не помнят, потому что забыли, а другие, потому что им нечего помнить. Есть такие, которые что-то помнят и их это сводит с ума. И есть такие, что помнят, что помнили. Вот и я такой, и ты... А таких, которые помнят все, уж нет. И значит, вся надежда только на нас с тобой. Память о памяти - это такая хитрая и тонкая штука. Иногда, закрыв глаза и забывшись, я вдруг вижу перед собой древние книги, написанные небывалыми письменами. Я читаю их, пока не приду в себя. А это бывает иногда буквально через несколько мгновений. И как только я понимаю, что я читаю небывалую книгу неведомо из каких миров, что-то словно вздрагивает, чувство волшебного очарования пронзает меня, и я что-то меняю в своем восприятии. И тут же книга начинает таять у меня перед глазами. Еще ни разу у меня не хватило сил удержать ее... Память о том времени, это такое чудо. Она постоянно где-то рядом и постоянно ускользает, стоит мне сделать усилие. Она очень похожа на движение духов в летних сумерках. Ты идешь по лесной тропе, а вокруг тебя все время что-то шевелится, движется, живет... Ты вздрагиваешь, замираешь и впериваешь взгляд в то место, где тебе померещилось движение. Но все недвижно. И чем сильнее ты рассматриваешь, тем вернее там ничего нет. Но стоит тебе на мгновение забыться, как по позвоночнику пробегает озноб, а боковое зрение - слабое и ненадежное, как мы считаем - опять замечает, что вокруг ткется из сумеречных движений какой-то призрачный мир... Я знаю, что ты тоже помнишь, что когда-то помнил то время. Я тебя вижу, я нашел тебя. Нам не вспомнить в одиночку, нам не хватит сил ни на воспоминания, ни на то, чтобы выжить, если оно случится. Но и не вспомнить мы не можем - это наша судьба! Однажды нам придется собраться с силами и принять это воспоминание, как вызов. Кто делает его нам? Жизнь? Судьба? Боги? Может быть, мы сами где-то там далеко-далеко еще в том времени, которое забыли, завели будильник и установили время пробуждения? И теперь он трезвонит на тумбочке, а мы ворочаемся, кряхтим и никак не сообразим, что же нас беспокоит? А ведь что-то беспокоит, что-то будит и требовательно тормошит. Хватит спать, соня, проспишь все царствие небесное! Ты видел эти книги? Ты заглядывал в них хоть раз? Если да, то вглядись в наши живые картины, и ты кое-что узнаешь в них. Вслушайся в музыку, может быть она тебе кое о чем напомнит. А если нет, если ты не прочитал еще ни строчки из тех книг, ничего страшного, я кое-что для тебя записал. Как смог, конечно. Я же не писатель. Я скоморох и немножко рассказываю сказки. Но иногда я записываю то, что успеваю прочесть... Кстати, я еще любитель делать будильники." Александр Шевцов, Скоморошья изба.